У первой японской машины, проехавшей по американской автомагистрали, был маленький двигатель объёмом 1 000 куб. см. Водитель прижимал педаль акселератора к полу, но не мог заставить машину ехать достаточно быстро, чтобы попасть в общий поток транспорта. Двигатель создавал такой шум, что разговаривать можно было только крича. Наконец, он разогнал машину до скорости, позволившей слиться с другими машинами на дороге, но тут начались вибрации рулевого колеса. Они всё усиливались и усиливались, пока не затрясло всю машину — водителю еле-еле удавалось удерживать руль в руках! И тут он вдруг вовсе перестал видеть дорогу. Вибрации стали такими сильными, что защёлка, удерживавшая капот, не выдержала, и капот подбросило в воздух на ветровое стекло. Это произошло потому, что двигатель и кузов автомобиля вибрировали в резонанс, явление, которое не пожелаешь пережить никакому водителю.

У маленького двигателя недостаточно мощности, и чтобы развить большую скорость, нужно заставить коленвал вращаться очень быстро. Но быстрое вращение коленвала создаёт много шума. В большой машине достаточно места для звукоизоляции салона, но маленький автомобиль такого преимущества не предоставляет. Ответом автомобилестроителей Японии на эту проблему была, естественно, разработка менее шумного, более быстрого двигателя.

Да и ту другую проблему — резонансные вибрации — тоже надо было решать. Значит, нужен был кузов новой конструкции. Инженеры и техники, действуя по методу проб и ошибок, проводили один скрупулёзный опыт за другим, вносили множество изменений, пока, наконец, не получили компактный автомобиль, который работал не хуже большого.

Я повстречался с некоторыми из техников, которые много лет тому назад участвовали в том проекте. До сих пор помню слова одного из них: “В то время во многих японских домах были комнаты площадью всего 4½ татами — только несколько квадратных метров. Чтобы создать уют в стеснённых условиях, люди старались эффективно использовать каждый кубический сантиметр. Наш образ мыслей при разработке компактного автомобиля можно определить словами “коврик на 4½ татами”. Нельзя было решать одну проблему, а потом переходить к следующей: так ничего не получилось бы. Нам приходилось учитывать каждую деталь в поисках всеобъемлющего решения. Нашей целью был маленький автомобиль, который был бы так же удобен и лёгок в управлении, как и большой. Потребовалось много терпения, но у нас получилось!”

Годы спустя, собирая материалы для статьи о промышленности полупроводников, я опять услышал нечто похожее. Любой японский завод пытается добиться 100%-ого выхода готовой продукции со своих производственных линий, другими словами свести процент брака до ноля. На Западе управляющие считают достаточно низкий процент брака на производстве вполне хорошим показателем. Например, считают, что поскольку массовое производство полупроводниковых микросхем включает сотни операций, нулевой процент брака достижим разве только в совершенном мире.

Японские техники стремятся к такому совершенному миру. Мне показалось странным, что подходы настолько разнятся, и спросил одного японского техника, что он по этому поводу думает. Его ответ: заводы Японии следуют идеалам, провозглашённым философом сельского хозяйства Ниномия Сонтоку (1787-1856.гг.). Ниномия учил, что крестьяне должны стремиться к достижению максимально возможных урожаев. Чем больше заботы растениям на рисовом поле, тем выше будет урожай. Веками японцы зависели от производства риса, и для всех граждан эффективно хозяйствующий крестьянин был идеалом для подражания. Даже в наши дни эта система ценностей распространяется на индустрию такой передовой продукции как полупроводники, воодушевляя на бесконечную борьбу за отсутствие брака.

Таким было его объяснение. Как бы там ни было, не приходится сомневаться, что полупроводниковые запоминающие устройства, сделанные в Японии, смогли занять доминирующие позиции на мировом рынке благодаря необычайно низкому проценту брака.

Но рисоводы должны работать сообща, группой. Если в деревне, скажем, со 100 дворами одна из крестьянских семей решит не обращать внимания на вредителей на своих полях, насекомые размножатся и переберутся на соседние поля, так что трудолюбивым семьям — а их всего 99 — в конце концов нечего будет собирать. Этот пример показывает, почему обществу рисоводов свойственно подавлять индивидуальные черты, которые не вписываются в планы всей общины в целом.

Проблема заключается в том, что работа в коллективе может сдерживать появление новых продуктов. Зачем высовываться и пытаться сделать что-то особенное, если никто из соседей так не делает? На Западе разработчики и изобретатели движимы распространённым представлением о том, что если придумать что-то новое или собственными усилиями создать что-то, о чём никто и не подумал, можно заслуженно получить всю прибыль. В Японии отсутствует такой движущий мотив. В XXI веке Японии предстоит решить серьёзную задачу, объединив два на первый взгляд несовместимых образа мыслей: уважение к традиционным ценностям эффективного общинного сельскохозяйственного общества и стремление к индивидуальному творческому подходу.

Примечание: Ниномия Сонтоку подчёркивал преимущества сельского хозяйства. В первой половине XIX века он показал, как через напряжённый труд, экономию и сотрудничество можно увеличить урожайность полей. Его методы помогли возродить экономику деревни. Родившись в бедной крестьянской семье, он с раннего возраста занимался самообразованием. Благодаря своей самоотдаче и достижениям он заслужил восхищение многих японцев.